Лукашенко заявил, что предлагал передать несколько тысяч политзаключенных: «Хотите — пожалуйста, забирайте, вывозите»

— Некоторые в нашем обществе начали не то, что осуждать меня. Но и вопли там дикие поднялись. И что удивительно, больше всего у беглых. Понятно, им лишние рты там не нужны, — заявил правитель (цитируется по БЕЛТА). — Потому что, если мы кого-то освобождаем, условие одно, кто бы меня об этом ни просил (в основном американцы): хотите — пожалуйста, забирайте, вывозите. Нашим беглым это надо?

По сути, Лукашенко признал, что его режим занимается принудительной депортацией политзаключенных.

Далее он заявил, что якобы предлагал, если захочет та сторона, передать и несколько тысяч других человек, которые осуждены за различные преступления:

— Я им в последний раз сказал: «Хотите — мы вам и этих добавим». — «Нет, нет, нет, этих не хотим, хотим вот этих».

Возьмите, последнего сидельца — освободили. Ну вы же его просили. И я своей рукой помиловал его. И один этот взбудоражил всю там эту «малину». Ну вы же просили его. Ну так берите. «Вот, он пророссийский…» А вы что, не знали, что он пророссийский? Вы знали его биографию.

Вы на него делали ставку какую-то. А делали ставку на всех, лишь бы захватить власть, а потом, мол, разберемся. Так не бывает в политике. Власть могут захватить, как они ставку делали на идиотов и подонков, и они могут остаться у власти. Но они думали по-другому.

Правитель заверил, что здесь нет никакой «торговли людьми», и тут же своими словами опроверг это:

— Я категорически был против, как они говорят — обмен. Это меня американцы научили. На переговорах они прямо об этом говорили. Я говорю: «Ребята, это вы меня к этому сподвигли. Хотите — забирайте. Что взамен?» — «Мы подумаем». — «Идите думайте».

По словам Лукашенко, он посмотрел часть интервью Тихановского:

— Он так и не сказал, что над ним тут издевались, права человека нарушали. Он хотел это из себя выдавить, но этого нет.

Напомним, заявления о пытках в колонии Сергей Тихановский сделал на первой пресс-конференции после освобождения.

— А потом я находился (и я так понимаю, что Колесникова и Бабарико тоже находятся сейчас на таком), который называется жесточайший. Это когда тебе не дают даже писем, звонков родным.

За пять лет даже исповедоваться не дали. Адвокатов тоже не было. Отоварки не было — нельзя было купить ни зубную щетку, ни мыла. Годами ничего. Они там, конечно, иногда давали.

Со слезами на глазах бывший политзаключенный рассказывал о стержне, который узники передавали друг другу.

Уборка четыре раза в день у меня. Два раза по часу, два раза — по полчаса. Если ты не трешь все время — в ШИЗО.

Зачем все время тереть, там все блестит? Приходят: «Не убирал — в ШИЗО». Это кошмар. Это что, не пытки?

— Это бесчеловечно, это кошмар. Это нужно остановить. Обязательно. Нужно людей вытаскивать. Сколько там таких людей, — говорил Тихановский.